но потом я узнаю от его жены, Кэрол, которую я очень люблю и которая ранее дважды была замужем за Уильямом Сарояном, что они с Уолтером смотрели и "Чужестранку, чем рай", и "Даун по закону", причем последний - прямо перед отъездом из США.

С какой стати ему притворяться, что он меня не знает?

В тот вечер, после того как он сказал мне, что все мои актерские решения были неправильными, мы сыграли партию в покер, где Уолтер сказал мне, что все, что я делаю в первые несколько рук, неправильно.

Затем я забираю все деньги, которые у него есть.

 

-

Вернувшись в Нью-Йорк, я столкнулся с Жан-Мишелем в видеомагазине на Лафайет-стрит. Я сказал: "Вилли Мэйс!". Он ухмыльнулся, но говорить не стал. Просто молча ухмылялся.

На самом деле, это не так-то просто сделать. Просто стоять и ухмыляться, не говоря ни слова. Но он просто стоял, смотрел на меня и ухмылялся.

В последний год жизни Вилли я видел его всего несколько раз.

Время до появления видеомагазина было особенно жутким и неправильным.

За несколько месяцев до этого мы пошли в "Одеон" поесть. Он почти не притрагивался к еде, только играл с ней. Ему нравилось выставлять свои деньги напоказ, тратя их впустую. Он заказывал самое дорогое блюдо в меню, а потом разбивал его вилкой, так и не съев. Он покупал костюм за четыре тысячи долларов в Comme des Garçons и в тот же день красился в него. Признаться, я ему завидовал.

После ужина он направляет такси в Ист-Виллидж, чтобы купить наркотики. Это странно, потому что раньше он высмеивал меня за то, что я принимаю героин, но теперь он втянулся, а я перестал, на этот раз, возможно, по-настоящему.

Он купил десять пакетиков, что показалось ему огромным количеством героина, чтобы покупать его в полночь в воскресенье. Это никак не могла быть хорошая наркота, надежные дилеры работали только в светлое время суток. Ночью это всегда было авантюрой. Но около полуночи в воскресенье - забудьте. Шансов получить настоящий героин практически не было.

Меня несколько шокирует мысль о том, что он собирается в одиночку за одну ночь употребить десять мешков уличной дури. Но Вилли всегда был таким с наркотиками, его травка всегда была самой сильной, и он всегда мог нанюхаться кокса больше, чем кто-либо другой, и при этом не выдохнуться.

Мы возвращаемся к нему домой, и он хочет, чтобы я нюхнул пакетик, чтобы проверить, так ли это хорошо. Но я бросил героин и не хочу этого делать. Конечно, я бросаю уже в сороковой раз, но, возможно, в этот раз я действительно бросил, похоже, это держится. Прошло уже несколько месяцев.

Но если бы я захотел накуриться, я бы очень тщательно выбирал наркотики, и это не будет это дерьмо из Ист-Виллиджа поздним воскресным вечером.

Я выливаю немного на зеркало, беру пальцем крупинку и пробую ее на язык. Притяжение остается неизменным.

"Странный вкус".

"Могу я выстрелить?"

"Я бы не стал".

"Какой странный вкус?"

"На вкус просто химикаты. Как будто вам лучше прочистить этим средством слив на кухне".

"Нюхайте".

"Я не хочу".

"Джон Лури отказывается от бесплатной наркоты?"

"Пошел ты. Я тебе не подопытный кролик".

Это продолжалось вечно. Я не мог поверить, что он вообще думает о том, чтобы снимать это.

После той ночи я решил некоторое время избегать его. Казалось, я действительно завязала с героином и не могу находиться в ситуации, когда он рядом.

Я не решался включить эту историю в книгу. Он не такой, каким был, но таким он был в ту ночь.

Смерть Энди Уорхола действительно уничтожила его. Думаю, после этого его почти никто не видел.

Он сильно подсел на героин, но потом я услышал, что он забил на Гавайи.

Он позвонил мне оттуда. Он был вне себя, плакал и рыдал. Он собирался уйти из мира искусства. Подобное уже случалось, когда он был в Италии.

Он умолял меня приехать на Гавайи. Он прислал бы мне билет. Я не могла решить, ехать мне или нет. Похоже, ему было очень нужно, чтобы я приехала, но я не вовремя. У меня были репетиции с группой, которые пришлось бы отменить, и вся эта музыка, которую нужно было разобрать.

Он снова позвонил и умолял меня приехать. Я склонялась к тому, чтобы поехать. Хорошо, он позвонит мне завтра.

Я говорил об этом с Тортоном: "Что мне делать? Похоже, ему очень нужно, чтобы я пришел". В конце концов я решил поехать, но Жан-Мишель так и не перезвонил, и у меня не было возможности связаться с ним.

Его талант был огромен. Больше, чем кто-либо знает. И у него был потрясающий мотор, он постоянно рисовал. Даже когда он был ребенком и гостил у меня. Он брал мои масляные пастели и начинал рисовать на картонной коробке или салфетке.

Я был беден и кричал на него за то, что он израсходовал все мои масляные пастели. Жаль, что тогда не было этих стервятников от искусства. Они бы купили ему масляных пастелей на десять миллионов долларов - хватило бы, чтобы покрыть масляными пастелями всю Третью улицу.

Боже, это так нелепо, то, что происходит сейчас с Жан-Мишелем. Как вы думаете, хоть часть этого идолопоклонства, этой непристойности в ценах на его картины, происходила бы, если бы он был жив?

Америка любит своих настоящих художников только тогда, когда они благополучно мертвы. Когда они живы, они слишком опасны.

И самое обидное, что он умер таким молодым. К славе очень трудно привыкнуть. Проходит некоторое время, прежде чем вы сможете найти себя после того, как она на вас свалилась. Даже если многие люди думают, что хотят славы, обычно это не очень хорошо. Если бы у него было время вернуться к себе, если бы ему позволили немного повзрослеть, я уверен, он стал бы кем-то поистине удивительным. Каким бы жестоким он ни был, у него было доброе и прекрасное сердце, и я думаю, что жестокость отчасти объяснялась его молодостью.

Я приходил к нему на Третью улицу, в здание, где его поселил Энди Уорхол, и у него повсюду были картины. Некоторые просто невероятные. Одна, скелет с нимбом, просто потрясла меня, и слон с кучей надписей. Я пошел домой и некоторое время работал над музыкой. Когда я вернулся, я спросил, где они. Я хотел увидеть их снова. Я никогда не делал этого